И будет целебный хлеб
Словно нипочем, словно многоточие.
И напроломное лето мое
Однофамильное
Одноимённое.
Губы в трубочку.
Hить в иголочку.
Hе жисть, а Сорочинская ярмарка.
Заскорузло любили, освинело горевали.
Подбрасывали вверх догорелую искорку.
Раскрашивали домики нетрезвыми красочками.
Hазывались груздями, полезали в кузова.
Блуждали по мирам, словно вши по затылкам.
Триумфально кочевали по невымытым стаканам,
По натруженным умам,
По испуганным телам,
По отсыревшим потолкам.
Выпадали друг за другом как молочные зубы.
Испускали дух и крик.
Пузырились топкой мелочью
В оттопыренных карманах деревянных пиджаков.
Кипучие, могучие никем непобедимые
Словно обожжённые богами горшки.
А за спинами таились лыжи в сенях,
Санки,
Салазки,
Сказки,
Арабески.
Hа седьмой день ему все ОСТОПИЗДЕЛО !
ПУСКАЙ ВСЁ БУРНО РАСЦВЕТАЕТ КИШКАМИ НАРУЖУ
НА СЕВЕР, НА ЗАПАД, НА ЮГ, НА ВОСТОК!!!
ПУСТЬ БУДЕТ ВНЕЗАПНО !
ПУСТЬ БУДЕТ НЕСЛЫХАННО !
ПУСТЬ ПРЯМО ИЗ ГЛОТКИ !
ПУСТЬ ПРЯМО ИЗ ЗЕРКАЛА !
БЕЗОБРАЗНО РВАНЁТ ИЗ-ПОД КОЖИ
ДРЕВЕСНО-МЯСНЫЕ ВОЛОКНА !
МОЯ САМОВОЛЬНАЯ ВЗДОРНАЯ РАДОСТЬ !
ЧУДОВИЩНАЯ веснаааа !
Чтоб клевать пучеглазое зерно на закате
Целовать неудержимые ладони на заре
Топни ногою, и вылетят НАХУЙ все стекла и двери,
Глаза,
Вилки,
Ложки,
И складные карманные ножички.
Еще одна свирепая история любви.
Грустная сказочка про свинью-копилку.
Развеселый анекдотец, про то как Свидригайлов собирался в Америку.
Везучий, как зеркало отразившее пожар.
Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке.
Долгожданный, словно звонкое змеиное колечко.
Единственный, словно вскользь брошенное словечко.
Замечательный, словно 100 добровольных лет одиночества.
Егор Летов "100 лет одиночества"
Словно нипочем, словно многоточие.
И напроломное лето мое
Однофамильное
Одноимённое.
Губы в трубочку.
Hить в иголочку.
Hе жисть, а Сорочинская ярмарка.
Заскорузло любили, освинело горевали.
Подбрасывали вверх догорелую искорку.
Раскрашивали домики нетрезвыми красочками.
Hазывались груздями, полезали в кузова.
Блуждали по мирам, словно вши по затылкам.
Триумфально кочевали по невымытым стаканам,
По натруженным умам,
По испуганным телам,
По отсыревшим потолкам.
Выпадали друг за другом как молочные зубы.
Испускали дух и крик.
Пузырились топкой мелочью
В оттопыренных карманах деревянных пиджаков.
Кипучие, могучие никем непобедимые
Словно обожжённые богами горшки.
А за спинами таились лыжи в сенях,
Санки,
Салазки,
Сказки,
Арабески.
Hа седьмой день ему все ОСТОПИЗДЕЛО !
ПУСКАЙ ВСЁ БУРНО РАСЦВЕТАЕТ КИШКАМИ НАРУЖУ
НА СЕВЕР, НА ЗАПАД, НА ЮГ, НА ВОСТОК!!!
ПУСТЬ БУДЕТ ВНЕЗАПНО !
ПУСТЬ БУДЕТ НЕСЛЫХАННО !
ПУСТЬ ПРЯМО ИЗ ГЛОТКИ !
ПУСТЬ ПРЯМО ИЗ ЗЕРКАЛА !
БЕЗОБРАЗНО РВАНЁТ ИЗ-ПОД КОЖИ
ДРЕВЕСНО-МЯСНЫЕ ВОЛОКНА !
МОЯ САМОВОЛЬНАЯ ВЗДОРНАЯ РАДОСТЬ !
ЧУДОВИЩНАЯ веснаааа !
Чтоб клевать пучеглазое зерно на закате
Целовать неудержимые ладони на заре
Топни ногою, и вылетят НАХУЙ все стекла и двери,
Глаза,
Вилки,
Ложки,
И складные карманные ножички.
Еще одна свирепая история любви.
Грустная сказочка про свинью-копилку.
Развеселый анекдотец, про то как Свидригайлов собирался в Америку.
Везучий, как зеркало отразившее пожар.
Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке.
Долгожданный, словно звонкое змеиное колечко.
Единственный, словно вскользь брошенное словечко.
Замечательный, словно 100 добровольных лет одиночества.
Егор Летов "100 лет одиночества"