Когда я был моложе лет на 7, я вторил Летову, называл это состояние единочеством. Но самооправдания это удел слабых, и ощущая тотальное одиночество, ты не можешь долго обманывать себя простой подменой букв. Это как любовь и либбовь, когда ты воешь как муэдзин, призывая на молитву тех, кто давно отрекся от твоей религии, когда все необходимое не может быть высказано, когда слов недостаточно.

А у меня никогда не было ничего, кроме слов.